КТО ПРАВИТ БАЛ В ПОСЛЕДИПЛОМНОМ ОБРАЗОВАНИИ?
Мы начали эту беседу с директором НИИ неотложной хирургии и травматологии, лауреатом отечественных и международных премий, профессором Л.М. Рошалем. Для большинства коллег имя доктора Рошаля стало символом не только высоких профессиональных заслуг, но и объединения медицинского сообщества нашей страны. Именно с этой целью в 2010 г. была создана Национальная медицинская палата, которую возглавляет Леонид Михайлович.
Действительно, в постдипломном образовании по-прежнему много вопросов. Нет современной системы. Кроме того, нередко врач вынужден платить за образование сам, что для большинства сложно. Получается образование по принципу «от случая к случаю», «как удастся», «когда придется», которое по эффективности стремится к нулю.
Ни в одной из экономически развитых стран вы не найдете такого, – продолжает профессор Рошаль. – Там к последипломному образованию врачей подходят со всей строгостью и ответственностью. И требуют того же в ответ. Все, чему учится специалист, оценивается в баллах. А сумма всех баллов, заработанных им за учебу, научную деятельность, выступления, публикации и т.п., вносится в единую базу данных, в результате чего создается профессиональный профиль врача, его «визитная карточка». Благодаря существованию такой системы, потенциальный работодатель может получить объективные сведения о квалификации и образовании любого врача. Кроме того, в конце каждого года врач обязан предоставить информацию о планах своего развития еще как минимум на год. И, что особенно важно, в большинстве западных стран непрерывное профессиональное образование для врача дотируется государством.
Какие перемены ждут «постдиплом» в России?
В октябре прошлого года при продержке Национальной медицинской палаты, Минздрава, Ассоциации медицинских вузов по качеству и Совета ректоров медицинских и фармацевтических вузов России прошла конференция «Непрерывное медицинское образование и качество оказания медицинской помощи». На ней обсуждались основные инновации, которые в ближайшем будущем коснутся программ последипломного образования. Мы предлагаем использовать систему дистанционного обучения, в т.ч. и персонифицируемую, которая будет доступна буквально каждому врачу. По сути, на сегодняшний день это не что иное, как революция в последипломном образовании.
Я часто бываю в районных и сельских больницах в разных уголках России, беседую с участковыми врачами. Их слова подтверждают сложившееся представление о том, какие перемены необходимы последипломному образованию. К примеру, недавно я с коллегами был в Липецкой области. Мы приехали в какой-то поселок. Я поинтересовался, есть ли там больница или фельдшерский пункт, и нам показали кабинет врача общей практики. В кабинете сидели врач и медсестра, которые консультировали пациента со специалистом из липецкой областной больницы через большой монитор. Когда мы уезжали, врач сказал: «Я скоро должен поехать на программу усовершенствования. Это будет стоить мне 8 тыс. руб. Почему я не могу получить образование прямо дома, через интернет?»
Система дистанционного электронного образования позволяет любому врачу получать наиболее актуальные знания по своей специальности, находясь на рабочем месте. По нашим расчетам, соответствующее оснащение больниц будет стоить области, аналогичной Липецкой, порядка 25 млн руб. – сумма вполне приемлемая. И еще. Нас особенно интересует содержательная часть программ: как подобрать наиболее важную и полезную информацию, как изложить ее в доступной форме, как сделать программы интерактивными, чтобы знания можно было не только передать, но и проверить?
Кто может ответить на эти вопросы? Последуем ли мы примеру западных стран?
Я не сторонник безрассудного калькирования реалий стран Европы и США, но в случае с баллами это правильно. Они будут присваиваться не только за дистанционное обучение, но и за участие в конференциях, публикацию научных трудов. Соответствующие градации уже разработаны. Однако прежде чем эта система вступит в силу, потребуется «реанимировать» очень многие профессиональные медицинские ассоциации. И создание программ последипломного образования, и введение реестра всех дипломированных врачей в своей области и непрерывный подсчет баллов каждого из них – задача именно для профессиональных ассоциаций, а не для Минздрава.
Можно ли ожидать от российских врачей столь же сильной мотивации к непрерывному обучению, как у их западных коллег?
Существующая сейчас модель последипломного образования требует от врача больших личных усилий. Чтобы пройти образовательный цикл, он должен отпрашиваться с работы, ехать в другой город, платить порой немалые деньги – это настолько неудобно, что ждать от наших коллег искренней мотивированности не приходится. С дистанционной системой мы буквально постучимся в дверь кабинета каждого врача. В этом случае мы можем ожидать и иного отношения, большей ответственности. Сейчас совместно с Минздравом готовятся два приказа: один из них касается организации рабочей группы непрерывного профессионального образования, второй – проведения пилотных проектов. Последние покажут, насколько эффективно будет работать система и достаточен ли контроль. Если нет – будем принимать меры, чтобы его усилить.
Вместе с этим нужно, конечно, постоянно улучшать социальное положение врачей. Очень трудно требовать от них увлеченной учебы, когда мы знаем, что они зачастую вынуждены работать на две, а то и на три ставки, чтобы прокормить семью…
Значит, финансирование по-прежнему остается болевой точкой нашего здравоохранения?
Россия – не самая богатая страна, и с такой экономикой мы должны правильно расставлять приоритеты. А 3,4% ВВП на здравоохранение – это позор. Национальная медицинская палата об этом свободно говорит. Между тем, несмотря на то, что проблемы с финансированием здравоохранения всегда были на слуху, открыто заявлять о них стало возможным только в недавние годы. История прошлых лет знает немало случаев, когда подобная прямота обходилась врачам дорого. Например, стоило даже лучшему из министров, академику Борису Васильевичу Петровскому, заявить на заседании Политбюро, что денег на здравоохранение выделяется недостаточно, как его отстранили. С тех пор никто открыто таких слов не произносил. В этой связи критика, прозвучавшая из уст нового министра, Вероники Игоревны Скворцовой, – явление фактически беспрецедентное. Она честно сказала, что многие идеи президента В.В. Путина не будут реализованы, если наше здравоохранение останется таким, как сейчас, и к 2020 г. мы потеряем около миллиона человек только из-за несовершенства российской медицины.
Ситуация с кадрами в медицине сегодня плачевна. В прошлом законе об охране здоровья граждан были пункты, предусматривающие льготы для медицинских сотрудников, но министерство – тогда еще здравоохранения и социального развития – их вычеркнуло. Но если в ближайшие годы мы не сумеем обеспечить врачу достойный уровень жизни и заслуженные льготы, катастрофа неминуема: мало кто станет работать за копейки. Не секрет, что пациенты при выписке часто вручают доктору конверт с «благодарностью». На мой взгляд, с моральной точки зрения это не благодарность, это — милостыня нищему. И ставить врача в условия, когда он просто вынужден принимать эти деньги, чтобы жить нормально – плохой выход из положения. Душу врача нужно укреплять, а не разрушать столь неблагородным способом.
Я неоднократно заявлял, что заработная плата врача должна составлять не меньше 40–50 тыс. руб. на одну ставку. В последнее время правительство постепенно увеличивает оплату работы врача, но пока довольно медленно. К примеру, стипендию интернам и ординаторам увеличили в два раза. Но если привести абсолютные величины, получается – с 2 до 5 тыс. руб.
Сколько времени молодому врачу нужно учиться, чтобы стать профессионалом?
Периодически озвучиваются идеи о том, чтобы продлить ординатуру до 5 лет. Это будет честно: в действительности именно столько и учится врач после окончания института. А в хирургии зачастую и дольше. К примеру, приходит к нам в институт молодой хирург – и несмотря на сертификаты, мы прежде всего его учим. И только понаблюдав за человеком в позиции ассистента, через некоторое время, иногда через год или два, понимаем: он готов оперировать самостоятельно. Впрочем, пока стипендия ординатора составляет 6 тыс. руб., о пяти годах говорить не приходится – некого будет учить.
Я очень сожалею о том, что утрачена традиция наставничества. Человек приходит в ординатуру, и создается впечатление, что за него никто не отвечает. Стоило бы прикрепить каждого ординатора к определенному специалисту, которому бы доплачивали за образовательные услуги. А при выпуске молодой врач будет получать характеристику: «Годен» с подписью наставника, за которую тот отвечает головой.
Как долго мы будем собирать деньги на лечение детей за рубежом вместо того, чтобы проводить сложные операции в России?
Существует лишь несколько направлений, по которым западная медицина действительно сильнее, – это детская трансплантология, сложные нарушения иммунитета. Есть и другие. Но подавляющее число болезней сегодня успешно удается вылечить и в нашей стране, в т.ч. с использованием медицины высоких технологий. Финансирование этой области постоянно увеличивается – его пока недостаточно, конечно, но оно растет. Нередко решение поехать за рубеж – личный выбор родителей, уверенных, что их ребенку могут помочь только «там». Это их право, но это еще раз подтверждает, что Россия живет в плену предрассудков: «лечить не умеем». Мы в нашем институте лечим до 40 000 детей в год бесплатно. И ни с одного еще не взяли денег – пожалуйста, проверьте. Или вот еще один стереотип: «В российской медицине очень широко распространена коррупция». Ну, кто это выдумал? И что такое «очень широко»? Вот я вам говорю: не широко. Так и напишите.
Национальная медицинская палата существует в России с 2010 г. Каковы ее основные задачи на сегодняшний день?
Палата создавалась не на пустом месте – это был естественный процесс, она объединила многие аналогичные организации в регионах России, существовавшие и прежде. Ее основная задача – с одной стороны, защита интересов пациентов от некомпетентных действий врачей, а с другой, всесторонняя поддержка врачей. Проще говоря, мы работаем для того, чтобы обеспечить в медицинской сфере господство принципов честности и справедливости. Вся работа палаты – это большой шаг навстречу врачу, преданному своему делу и готовому служить ему самоотверженно. А настоящий врач может быть только таким!
Мы готовы оказывать нашим коллегам юридическую поддержку, в которой сегодня они нуждаются как никогда. Помимо прочего, мы считаем очень важным добиваться того, чтобы каждый член медицинского сообщества имел возможность принимать участие в обсуждении решений, касающихся организации здравоохранения. Эта мысль находит все более широкую поддержку руководителей государства. На недавнем съезде врачей было многое сказано о роли гражданского общества в принятии ключевых решений. Это значит, что мы впервые начали строить государственно-общественные формы здравоохранения. Я рассчитываю на то, что следующий съезд врачей будет организован уже не правительством, а совместными усилиями профессиональных ассоциаций медицинских специалистов.
В этом году 27 апреля вам исполняется 80 лет. Складывается впечатление, что с каждым годом ритм работы вы только увеличиваете…
Действительно, сегодня как Президент Национальной медицинской палаты я очень много езжу по стране. Бывает, совершаю по несколько перелетов в день. И я вижу, что российская медицина движется вперед, пусть пока очень медленно. Осознавать это – вот, пожалуй, лучший источник энтузиазма и энергии для новых дел.
Интервью взяли М.О. Бочарова и В.Б. Тараторкин